из трав и грибов от которой на теле, после употребления с чаем, появлялась необычно яркая и пугающая сыпь. Замысел был прост. Выбирался богатый посетитель. Клиент в ходе встречи опаивался смесью. Через день, другой у него появлялась сыпь. Испуганный он бежал к проститутке у которой провёл время, для предъявления претензий. Та, притворяясь самой невинностью, убеждала в своей невиновности ссылаясь на установленные медицинские осмотры и направляла его к известному знахарю, который прописывал за большие деньги лечение. Помощь коновала стоила не много ни мало, двадцать рублей за рецепт и пять за ежедневный осмотр в течение десяти дней. Обычно сыпь за неделю сходила, и коновал приписывал себе лечебный успех. Если испуганный клиент не приходил, о нём просто забывали. Схема была гениальной по своей простоте. Участники сговора практически ничем не рисковали. Клиентская база была большой, заболевшие только «французской болезнью», по секретным данным полицейского управления на 1882 год, исчислялись тысячами только в одной Москве. Хитрой девице, вместе с дядей, удалось заработать за два месяца почти двести рублей. Подвела их только излишняя стыдливость молодого студента и неверие родителей в случайность его смерти. Впрочем, больших наказаний они не получили, суд вынес решение о назначении им малых сроков с содержанием в учреждении общего типа за мошенничество и запрещении проживать в крупных городах империи.

Евграф встал с кровати, открыл штоф, затем подойдя к двери немного пролил на пол, для запаха в комнате. Осмотрел дверь и косяк проема. Крючок для закрытия двери был слабый, а между косяком и дверью была щель, которая позволяла его аккуратно поднять.

– Специально так устроено. Надо ждать гостей ночью. Хозяин придёт проверить, кто пожаловал такой дерзкий. Половой доложит, что выпили изрядно, небось еще чего и подсыпал в штоф, вот он и придет, – тихо сказал сыщик.

– К цыганке не ходи гадать, ждать надобно! – ответил Егор Егорович, так же тихо, жуя котлету.

Условились так. Спать на одной кровати по очереди, вторую застелить одеялом поверх верхней одежды, как будто бы спит человек. А дежурить в темноте, в углу с револьвером наготове. Ждать гостей. Поговорив громко около часу и специально, шумно чокаясь и смеясь закончили показной праздник. Первым отдыхать лёг Евграф, Кротов остался на охране.

Глава 15 Ордынский плен. Великий хан Герай

Боярин пришёл в себя от страшной боли в горле от перенесённого удушья. До него доносился запах жаренного на костре мяса и гортанные, цокающие речи кочевников. Тищенков лежал на боку со связанными за спиной руками и ногами, теперь болела не только правая рука, но и горло. Обзор в этом положении был плохой. В пределах своего взгляда он увидел с десяток небольших палаток, которые каждый воин имел в походе обычно при себе. Горели четыре больших костра, на которых жарилось, на вертелах, мясо.

«Видно сорок-пятьдесят воинов, не больше. С десяток из них отдыхают, ночная смена», – подумал боярин, повертев головой и изгибаясь телом с целью размять затёкшие суставы и увеличить обзор для осмотра местности.

Увидев движения пленника к нему подошли два воина небольшого роста, крепкие и широкогрудые, с широко посаженными друг от друга глазами и имеющих свирепую внешность. Одежда состояла из двух шкур шерстью наружу, обеспечивающих тепло и непроницаемость для влаги, на боку висели кривые сабли. Они легко подняли его и практически волоком подтащили к одному из костров.

– Он ожил, могучий Сюн-суус. Что с ним сделать? – спросил один из них у старого война сидевшего у костра.

– Ты ожил. Это хорошо. Я посмотрел твою суму, забрал твоё золото, толмач прочёл грамоту. Откуда у тебя эта грамота и древний перстень с тамгой уважаемого ордынского рода мурз? Отвечай иначе я прикажу резать тебе по одному пальцу и присыпать солью, для разговорчивости и правды.

– Это моё по рождению. И грамота моя и перстень. Где моя семья? – ответил Тищенков на сносном тюркском, не узнавая свой голос ставший сиплым от аркана Сюн-сууса.

– Это хорошо, что ты знаешь наш язык. Будет проще с тобой разговаривать. Если это твоё, то ты сводный брат Ивана, Московского хана? Знак говорит о степных корнях твоих предков. Это так? – спокойно спросил воин, ковыряясь корягой в костре, сложив ноги калачиком.

– Да это так, ты говоришь мудрые слова. Но скажи мне Сюн-суус, где моя семья? И почему ты, сотник нукеров особой гвардии и твои воины, в простой одежде, а не с ханом? Неужели Герай выгнал нукеров из гвардии? – спросил Георгий.

– Ты дважды спросил о семье. Семья не интересна мне. За ней погнались десять войнов Московского хана. Больше не спрашивай. Великий хан Девлет Герай ставил мне другую задачу. Спасая тебя, я и так нарушил приказ. Ты правильно подметил, что я сотник нукеров гвардии великого хана. Но я скажу тебе небольшую тайну, потому как не боюсь тебя, ты в моей власти. Захочу и дам команду разорвать тебя лошадьми. Великий правитель, Девлет Герай не ушёл с Дикого поля, он недалеко. Это только вы – Московиты думаете, что он увёл орду после сражения под Судбищем. Но и я хочу задать вопрос. Я видел, как ты дрался, ты смелый воин. Но почему тебя преследовали войны Московского Ивана, судя по боярской одежде и оружию, найденному у тебя золоту, передо мной не простой воин. Чем прогневил своих единоверцев?

– В грамоте всё сказано, Сюн-суус, – ответил боярин.

– Я не буду казнить тебя, доставлю Великому хану. Он сам решит, что ему делать с тобой. Это порадует после маленького поражения под Судбищем, огорчившем его.

На этом разговор был закончен. Тищенкова отвели и посадили на сломанное дерево, руки развязали, оставив связанными только ноги. Выставили охрану. Дали кожаный мешок-турсук с водой и кусок бараньего недожаренного мяса.

Выехали в ночь по Муравскому тракту вглубь Дикого поля. Через два дня к вечеру были в ставке Девлет Герая. Георгий весь путь проследовал на своём коне, однако ноги были связаны под брюхом лошади, а сам конь на длинной верёвке следовал за ведущим. Всю дорогу он тщательно охранялся. Ставка располагалась в Белгородье, недалеко от слияния реки Везелицы с Северским Донцом. Прибыв в расположение орды, сотник немедленно направился к ханской юрте, с ним следовали и воины. Юрта представляла собой круглое куполообразное сооружение на огромной повозке, входом на южную сторону. Для её движения было необходимо не менее тридцати крепких быков. Именно такой вывод сделал Тищенков, впервые в жизни рассмотрев это чудо степного быта правителя Крымской орды. Сотник вошёл в юрту и находился там достаточно долго. Выйдя он на гортанном языке дал команду. Два нукера сняли боярина с лошади и не давая размять затекшие суставы, ввели во внутрь сооружения, подняв ковёр над входным проёмом. Там поставили его на колени перед сидящим ханом. Воцарилось молчанье. Георгий смог разглядеть внутреннее убранство. Внутри было достаточно пространства, шагов пятнадцать от одного края до другого. Посредине имелся очаг, с северной стороны, напротив входа, располагался походный трон и постель правителя, рядом с которыми имелся и походный стол. Пол был устелен коврами, на стенах было развешано оружие. Сам хан сидел на троне в окружении высоких приближённых, военачальников орды, мэнетайонов и тументайонов. Толмач-переводчик начал переводить слова хана. Тищенков понимал и разговаривал на тюркском языке свойственном Золотой и Крымской орде, но в данном случае его устраивал такой расклад разговора, он позволял иметь время для раздумий и подготовки ответов на возможные вопросы.

– Скажи мне воин, был ли ты при битве под Судбищем? И кто ты? Почему убегал от единоверцев. Какое преступление совершил? – прервал молчанье хан.

– Я буду боярином Георгием Тищенковым, ближним человеком удельного князя Белёвского. Под Судбищем был и сражался! – ответил Георгий.

– Это хорошо, что ты твёрд и смел. Только нет больше удельного князя. Мои люди донесли мне, что два дня назад схвачен мурза Белёвский, Иван и под охраной отправлен в Вологду